К юбилею Победы в Великой Отечественной войне решил издать электронный сборник стихотворений. Большую часть произведений предоставил ефремовский поэт Сергей Жигалин, за что ему огромное «Спасибо!». Надеюсь, сборник удался, приятного прочтения!

Василий  Шаталов

День  Победы

Всему, всегда, везде причины.

Горит в лучах церковный крест.

Мне не мешает гам грачиный

Услышать неба благовест.

 

Мальчишкой я громил фашистов,

Победы день принес стране.

Я бил врага.

Душою чистым

Прошел сквозь пламя на войне.

 

Я сам креплюсь, но сердце плачет.

Когда ворвались мы в Берлин,

Из экипажа (что-то значит!)

В живых остался я один.

 

Мне не дарила благ планета.

Мне не знакома лесть слуги.

Но я пронес свой дар поэта

Дорогой тундры и тайги.

 

Сегодня день – святая дата!

Она не выжжется огнем:

И генерала, и солдата

Я поздравляю с этим днем.

 

Пусть НАТО нам грозит гробами,

Пусть нас Иуды предают,

Не будут русские рабами!

И мир увидит наш салют…

 

Живые павших будут славить.

В архив не спрячут правды быль.

Придем, молчанием поздравить

Мы, опираясь на костыль…

Берлинская память

Ушел на фронт мальчишкой,

За избы мстил и хаты.

Не хвастал красной книжкой,

Танкистом был – солдатом!

Вода от бомб кипела,

А я в бою на Буге.

Хоть в танк я спрятал тело,

Душой рвался к подруге.

Даю я скорость танку,

Но не с мечтой о славе.

Целую варшавянку

В израненной Варшаве.

Не выдумка, а были,

Не лгу перед судьбою.

И вот нам объявили:

Идти в разведку боем!..

Рассвет апреля, тихо.

Сижу за рычагами,

Нарвался полк на лихо,

Схватились мы с врагами.

Смерч огненный  нас встретил,

Снаряд в бок правый впился.

А я и не заметил –

В кювете очутился.

Все члены экипажа

В предсмертных муках стонут.

В душе и мрак, и сажа,

Но души в пытках тонут.

От Буга и до Шпрее

Пронес я святость знамени,

Тебя я спас, еврея,

От дьявольского пламени

 

ТАМАРА ГУБАНОВА

Я ВИДЕЛА ВОЙНЫ ЛИЦО

В то утро солнышко вставало,

Играло радугой лучей.

А над рекой, как покрывало,

Туман стелился – друг ночей.

 

То тихое такое утро,

Мне не забыть тех ясных дней.

Река поблескивала смутно,

И лебединый стон над ней.

 

Ни мамы, ни отца, ни брата –

Всё взято прошлою войной.

Исчез навеки, без возврата

Тех чистых, светлых дней покой.

 

От слёз моих мутна криница,

Хоть много лет прошло с тех пор,

И дома старого глазницы

Всё ждут, смотря на косогор.

 

Как потеряли мы отцов,

О том рассказывать не стану.

Увидевши войны лицо,

За мир бороться не устану.

 

Я ПОМНЮ ОГНЕННЫЕ ГОДЫ

На плужок неуклюжий двуконный

Всю войну опускалась рука,

Жизнь моя не была короткой –

Моя юность была коротка.

 

Вместе с Родиной и ровесниками

Претерпела и скорбь, и нужду.

То в пальтишке, то в ветхой шинели

Я стояла всегда на юру.

 

До зерна урожай собирая,

Мы кормили героев-солдат.

Птицей годы мои летели,

Мчалась юность, шумел листопад.

 

Но поныне на плуг тот двуконный

Всё во сне налегает рука,

Жизнь моя не была короткой –

Моя юность была коротка.

 

СЕРГЕЙ ЖИГАЛИН

Стали ветром, дыханьем, травой…

Год рождения — сорок шестой.
В сорок пятом отец возвратился.
Только вы не вернулись домой.
И никто не родился.

Вы не жили –  не будет смертей.
Ничего: ни надежды, ни муки…
Их не счесть, нерождённых детей,
неродившихся внуков.

В молодых человечьих лесах
эта смертная просека –  в вечность –
зачеркнула живые сердца
и ушла в бесконечность.

…Стали ветром, дыханьем, травой,
в камне выбитой бронзовой строчкой,
стали небом, землёй и водой…
Но не сыном, не дочкой.

Молодыми остались они.
А над полем трепещущий ветер.
…Неоставленный след войны,
бесконечный итог войны:
нерождённые дети.

Теперь к павшим воинам и невинным жертвам страшной войны добавились погибшие  от рук украинских фашистов в Одессе, Славянске, Луганске, Донецке…  Вечная им память!

 

ВИКТОР ИСТЯГИН

ПАМЯТИ ОТЦА-ФРОНТОВИКА

Какая боль, какая боль,

Чудовищная боль!

Душа в невыносимой боли…

Простите, не хватает воли!

Моих детей ты дед.

О, сколько смертью понасеял бед!

Отец, родной ты мой отец,

Какой же был всегда ты молодец!

Ты в своей жизни много не хотел,

Но главное успел:

Ты вырастил свой сад

И нянчил радостно внучат,

Ты честно вырастил меня

И спас Россию от огня…

Но в смерти есть моя вина:

Не бросил до конца вина.

Красиво жил, счастливо умер,

И плачет по тебе машинный буфер…

И вот с улыбкой на ходу

Ты лёг и не подняться на лугу.

Плохих селом всем не хоронят.

Пусть жизнь прожил ты не хоромах.

С семи недель ты – сирота,

Но неродного чтил отца…

Любил гармонь и песни пел, душой к высокому летел.

Война, лишения, вино, –

Вот и не вынесло Оно…

Ты жизнь хотел перехитрить.

Со смертью нам нельзя шутить!

Ведь сорок лет ты за рулём.

«Пожарка» машет вслед крылом…

Не умирайте, люди, от не счастья!

И уж преступно умирать от счастья!

И думаю я, не смыкая век,

Что смертен и бессмертен человек.

Ты будешь вечно на Земле,

Травою прорастёшь и выпадешь в росе.

Я – ты, а мои дети – это я.

И вечно ль крутится Земля?..

 

.ВЯЧЕСЛАВ МАЛЬЦЕВ

* * *

С годами видится иначе…

Душа печально сторожит,

Как над рекою ивы плачут

И на полях туман лежит,

 

А в бледно-серых очертаньях

Церквушек – милых стариков

Хранится призрачная тайна

Давно промчавшихся веков!

 

Родное, дорогое имя

Ты, Русь, имела испокон…

Пытливо ликами святыми

Глядись со сказочных икон.

 

Как память прошлого близка,

Её храню в душе всегда я:

Не потому ли у виска

 

ВИКТОР МАКШАНОВ

 

СЫНЫ РОСИИ

Ефремовцам, павшим в боях за Родину

Земляки: солдаты и матросы –

Ветераны всех прошедших войн,

На земле ефремовской по-свойски

Вы остались в столбиках имён.

 

От судьбы не скроешься солдатской,

В бой вы шли за совесть, не за страх.

Засияли на могилах братских

Ваши имена в других местах.

 

И приносят люди на могилы

Алые и белые цветы…

Родина героев не забыла,

Мы наказ храним их и мечты.

 

А с небес прольётся, словно песня,

Майский дождь на чистые поля.

И омоет, как молитвой, место,

Где их прах взяла в себя земля.

 

Полетит под синим небом аист,

Цвет любви и веры всем даря.

И, ни от кого не укрываясь,

Новый день для  нас зажжёт заря.

 

Запылает над землёй как светоч

Шедших в бой дивизий и полков…

Сохранит история навечно

Тот великий подвиг земляков.

* * *

Шёл солдат от дома до Победы,

Чтоб вернуться к матери своей.

Сколько лиха на пути изведал

Он, пройдя сквозь тысячи смертей.

Шёл на пулемёты и на танки,

Под бомбёжкой возводил мосты.

Был он из Горяйнова, Мечнянки,

Из Владивостока и Москвы.

Шёл, не зная устали и страха,

Проливая в битвах кровь и пот.

Гимнастёрка, сапоги, рубаха

Знают цену воинских хлопот.

И простой ломоть ржаного хлеба

В заскорузлых от огня руках

Как подарок божий. Соли где бы?

Хоть щепоть!.. и ты на небесах.

Две минуты отдыха –награда,

Козья ножка, кружка на кругу.

Без излишней показной бравады,

Как могли, несли урон врагу.

За кровавым оккупантом следом,

Не таясь от смертушки лихой,

Шёл солдат, шёл за своей Победой

И вернулся вместе с ней домой.

 

СЕРАФИМ ПАРАДИЗОВ.

ОБЕЛИСК

Стоит солдат в короткой плащ-палатке,

Стоит один в деревне на лугу.

Он на войне в жестокой схватке

Припомнил всё захватчику-врагу.

 

Теперь солдат стоит на пьедестале,

В сердцах людских навечно он храним.

Прочней гранита воин, крепче стали,

И до сих пор никем непобедим!

 

И до сих пор о нём слагают песни,

И до сих пор о нём поёт гармонь.

А он стоит – блюститель чести,

Прошедший всё – и воду, и огонь.

 

А он стоит и видит, как в округе

Трещит по швам привычный жизни ход,

Как внаглую орудуют хапуги,

И бедствует ограбленный народ.

 

И чует он, как бродят чьи-то силы

Во мгле ночной у самых рубежей.

И дышат павших на земле могилы

Отчизны нашей лучших сынов

 

***

У бруствера окопа тишина,

На нём уже давно растёт малина.

А ведь когда-то тут была война.

Отсюда немца гнали до Берлина.

 

Отсюда ночью, на рассвете, днём

В атаку шли советские солдаты.

Они атакой штыковой, огнём

Громили крепко супостата.

 

И с каждым мигом ускоряя шаг,

Войну теснили дальше, за границу.

Над ней серпастый, цвета крови стяг

Летал стремглав, как в бурю птица.

 

И вот, когда весною ожил сад,

И вишня распустила почки,

В Берлине, на рейхстаге наш солдат

Войне последнюю поставил точку.

 

У бруствера окопа тишь да гладь,

Лишь ветерок гуляет по малине…

А утром радио успело передать,

Что двое тут подорвались на мине.

* * *

Ах, эта девочка с бумажными цветами

Уж в поседевшем том от времени году,

Когда над нами тучей мессеры летали

И тиф косил людей буквально на ходу.

Все это было ей до мелочей знакомо,

Ей был знаком войны тяжелый ход.

С букетиком в руке, в стенах изношенного дома

Тогда она встречала Новый год.

Дымилась на столе толченая картошка,

Огонь в плите еще над хворостом порхал,

А мать с соседкой выпила немножко

И завела свое про Шилку и Байкал.

Запела про одно, а мнилось ей другое:

Передний край и пушек страшный гром,

И муж ее в горниле поля боя,

Быть может, под Ельцом, а может, под Орлом,

Уснула девочка с бумажными цветами.

Приснился ей отец с букетом роз.

Дорогой длинною, окольными путями

Он нес цветы домой. И вот, поди ж, — донес!

 

АНАТОЛИЙ СТЕПАНОВ

БОЙ В НОЧИ.

И снова мы слышим приказ:

«Высотку взять до рассвета!»

В атаку подняли нас

И гаснут в звёздах ракеты.

Проснулось от сотен сапог

Войной изрытое поле,

Огнём ощетинился лог,

И вырвалась смерть на волю.

Неведомый враг впереди,

И мы с ним сводить будем счёты.

Свинцовые пали дожди

На головы нашей роты.

А может быть, пронесёт

И не заденет шальными?

Пристрелянный бьёт пулемёт,

Кладёт меня вместе с другими.

Умрём, выполняя приказ,

Великое дело – свято!

Живые! Вы помните нас,

За жизнь погибших когда-то!

ДРУГУ

Ночная простреляна тишь.

Испуганно светят звёзды.

Ты рядом со мной стоишь,

Глотаешь подпаленный воздух.

Летает колючая смерть,

Уставшие метит души,

Но мы продолжаем гореть

Огнём, что никто не потушит.

В землянках нам снился покой,

Садов вишнёвая завязь…

С войны ты вернёшься живой,

А мне только вечная память…

В последний бросаемся бой,

Вдали, как маяк – Победа.

Друг мой, я прощаюсь с тобой.

Уходим мы в бой до рассвета…

 

ИРИНА ТАТАРНИКОВА

***

Моему дяде Федору Сергеевичу Хохлову, старшему лейтенанту, 1924 г.р., погибшему в Восточной Пруссии 3 марта 1945 года

Лиловый день забрызган кровью.

Мне видится блиндаж, окоп,

Он удивленно вздернул брови

И рухнул в тающий сугроб.

Уже весна кружила в небе,

Был март так чуден и так свеж,

То было время птичьих трелей

И возвратившихся надежд.

 

Уже все верили в победу,

Мечтали о делах земных.

Но,  миллионами неведомый,

Он умирал за всех живых.

 

Кто знал его, совсем мальчишку,

Каким он славным парнем был!

Он нянчил младшего братишку

И пошутить всегда любил.

 

Он был из сельских – работяга!

Надежда в доме, крепкий тыл…

Но падал он под красным  флагом,

Желая жить  изо  всех сил.

 

…Весна летела,  как умела,

Та долгожданная весна

Влетала в окна гордо, смело,

Расправив белых два крыла.

 

А в  Николаевке родимой

Уже так ждали сыновей,

И кто дождался – был  счастливым,

Был день – счастливейшим из дней!

 

Закат мерцал огнем  и таял

И залилась огнем река,

Пес  чей-то жалобно все лаял,

И плыли тихо облака…

 

Он не пришел, он не вернулся,

Застыл  в непрошенной земле,

Лишь золотым  лучом метнулся

В далеком  зыбком  далеке.

 

***

Святая водица, святая,

Как боль, и как память – живая,

Как утро в березовой роще,

Подай мне, сестрица, глоточек

Волшебной водицы напиться

И вспомнить о доме, забыться,

О саде весеннем, любимой,

О матери, Богом хранимой.

Ведь завтра нам снова в атаку,

Вам будет по ком еще плакать,

Вглядитесь в усталые лица

И дайте водицы напиться…

Святая водица, святая,

Как боль и как правда живая,

Как утро в березовой роще,

Подай мне сестрица глоточек.

 

ВИКТОР ТЕРЕХОВ

Над русским полем жаворонки пели

Над русским полем жаворонки пели,
Взрывая голосами тишину,
А в сельском доме в скомканной постели
Старик встречал последнюю весну.

Давно погасла тусклая лампада,
Поддерживая веру, как могла…
Медаль «За оборону Сталинграда»
На полке возле красного угла…

Смотрели строго лица с фотографий
На жалкие стенанья старика –
Обрывки из времён и биографий –
Их осеняла слабая рука.

Темп замедляло «Болеро» Равеля,
И сердце замедляло долгий бег…
Под голоса звенящего апреля
Судьбе на милость сдался человек.

Он умирал. Чуть губы шевелились,
Не разобрать его последних слов,
А на селе старушки помолились
Во укрепленье жизненных основ.

Набат земли
    Моему отцу Терехову Сергею Денисовичу, прошедшему     Отечественную войну рядовым пехотинцем.
Примерно в шесть
завыли мины,
летела смесь
песка и глины,
ушла ночная тишина –
на плечи нам легла война.

Набат земли
гудел тревожно,
а мы брели
в пыли дорожной –
мы отступали на восток.
Враг беспощаден и жесток.

Вчера в бою
бойцы устали.
Не все в строю –
солдаты пали
от дома отчего вдали –
в бою бессмертье обрели.

Алел закат
кровавой пеной,
а боль утрат
по всей вселенной…
И мы, живые, обнялись –
сквитаться с фрицами клялись.

НИКОЛАЙ ТИТОВ

Русские

Под госпитальные снега

Сидим и тешим душу брагой.

— Дядь Петя, где твоя нога?

— В залог оставлена под Прагой.

Ну, было дело! Как горох,

Мы осыпались, гибли оптом.

Теперь я знаю: тот залог

Давно поруган и растоптан.

Льет свет унылый с потолка

Светильник старомодный, ржавый.

— Дядь Вася, где твоя рука?

— Отдал на память под Варшавой.

Но, видно, память коротка.

Могилы оскверняют, гниды!

И в рукаве пустом рука

Впервые ноет от обиды.

… Печурка, ведра у стены…

Ей бы квартиру дать, да где ж там…

—  Теть Нюра, где твои сыны?

—  Под Яссами и Будапештом.

 

Штрафник

— А мне война – родная мать! –

Он говорил после атаки.

—  Уж лучше здесь повоевать,

Чем гнить там, в лагерном бараке.

 

Ну что ж, убьют… там – тоже смерть,

Но ни за что. Тут – за Отчизну.

И он прошел свинцовый смерч,

Ему не скажешь в укоризну

 

Ни слова. Он ни за кого

не прятался. И не сумел бы.

Все пули шли мимо него,

Лишь раз царапнуло у Эльбы.

 

Вставал на танки. Прямо в лоб.

Но смерти минула истома.

Другое грызло: хоть одно б,

хотя б одно письмо из дома!

 

Замолк огонь, остыл металл,

И он вернулся в край распятый,

Домой, не в лагерь! Ну а там

Ни деток, ни жены, ни хаты.

 

У головешек и камней

Стоял он, сирый и горбатый.

Стоял и думал все о ней,

Его хранившей столько дней,

Освободившей от цепей –

О матери – войне проклятой.

 

Смывал слезу и пепел дождь.

Флаг на крыльце у сельсовета.

И улыбался грозный вождь

Ему отечески с портрета.

 

Кулич

Он вышел не пышный, не белый…

И вот, завернувши в холст,

Кулич из мучицы горелой

Светить за четырнадцать верст

 

Старуха пошла на рассвете,

Покрывши платок поновей,

Не веря и веря смерти

На фронте своих сыновей.

 

Скользили по грязи онучи.

Яичко, творог в узелке…

Невестка забилась в падучей

Вчера с похоронкой в руке.

 

Зашлась и другая невестка,

Что стала вдовой на Покров.

Месила пасхальное тесто,

Зажавши рыданья свекровь.

 

Давно спали сироты-детки,

А дед все курить слезал.

И выплыл кулич из загнетки,

Замешанный на слезах,

 

Взошедший на горе, на муке,

Явился, избу осветя.

И бабка взяла его в руки,

Как раньше брала дитя…

 

Плелась мимо начатых пашен,

А дождик хрустальный хлестал.

О мальчиках думала павших,

О воскресенье Христа.

 

Огонь трепыхался зеленый.

Грачиные взрывы кулиг.

Несла освятить окропленный

Святыми слезами кулич.                         —

 

Пасха 45-го

В 1945 году Пасха выпала на 6 мая –

День святого Георгия Победоносца

 

В колхозе ей сказали: взят Берлин,

И мы уже фашистов добиваем.

И из картошки перемерзшей блин

Стал так хорош. Почти незабываем.

 

К Христову дню кулич без отрубей

И творожок, осёкшийся немного.

Под крышей воркованье голубей

Так волновало – не сойдешь с порога.

 

Зари как разрумянились уста!

Над травами, что в дымке от морозца.

Не зря ж совпало: светлый день Христа

И день Георгия Победоносца!

 

И наши  смяли немчуру как раз,

Хоть и горела вся земля под ними.

Теперь  и  муж вернется в добрый час,

Избушку срубит и ребят поднимет.

 

Придет он, сбросит вещмешок с плеча.

И тут она примчится с огорода…

Припрятала кусочек кулича,

Чтоб разговелся. За четыре года.

 

И все от пашни серой до небес

Сияло, ликовало, пело звонко.

Христос воскрес! Воистину воскрес!

А утром приползла к ней похоронка.

 

Пройдет еще немного с того дня,

Что ей принес невянущую муку,

И встанет в стремя белого коня

Победоносец наш Георгий Жуков.

 

ЕВГЕНИЙ ЧЕРНОПЛЁКОВ

Любовь

Любовь горячую храню,

Что в бой отцов вела,

Ту, что оплавила броню

И души обожгла.

 

Любовь, готовую на риск,

Которую хранит

И в поле тихий обелиск,

И гордый монолит.

 

Любовь, пробитую свинцом,

Рождённую в огне.

Любовь, вручённую отцом,

Как знамя, нынче мне.

 

РЕКВИЕМ

Я не вернусь ни завтра, ни вовеки.

Прости, жена, отец и мать, прости.

Вам без меня стремиться к морю, реки,

Вам без меня, хлеба мои, расти.

 

Прости, мой сын, за то, что встать не в силе,

Что привелось за счастье твоё лечь…

Спасибо, сын, за то, что ты в России –

И хлеб её, и кровь её, и меч!

 

ВЛАДИМИР ШЕВЯКОВ

* * *

Берёзы, словно огненные свечи,

Застыли монументом у дороги.

И, охраняя всех ушедших в вечность,

В своих одеждах белых очень строги.

 

Шумят листвою, песням ветра вторя,

У обелисков с памятной звездою.

Они не помнят имени героя

И тех солдат, сражённых той войною.

 

А в светлый день, когда всех поминают,

Они замрут и в скорбной тишине

Шеренгой светлой будто понимают,

Поклон отвесят тем, кто там, в земле

 

* * *

Приказ – доставить «языка»,

Снега по пояс.

Ползём в кромешной тьме пока

В поиск, в поиск.

 

Уже четвёртый раз подряд

Мы к чёрту в гости.

Не из-за славы и наград,

А из-за злости.

 

Ползём неслышно, чуть дыша,

Снег телом проминая,

А кроме тела есть душа,

И та душа живая.

 

Вперёд, вперёд, а снег в лицо.

Что ждёт – не знаем.

В разведке нету подлецов.

Мы жадно снег глотаем.

 

Пусть надрывается пурга

Собачьим лаем.

Нам надо выкрасть языка.

Мы знаем, знаем.

 

Ох, лютой выдалась зима,

Снега по пояс.

Она поможет нам сама.

В поиск, в поиск.

 

* * *

Чью-то жизнь перечеркнув,

Дымный шлейф полнеба режет.

Тяжело земля вздохнув,

Приняла и взрыв, и скрежет.

 

Шрам не скоро зарастёт

И покроется травою.

Отдал жизнь за нас пилот.

Слава вечная герою.

 

Пусть дождём шумят нал ним

Слёзы в радужной оправе.

Будет в памяти храним.

Подвиг мы забыть не вправе.

 

Сколько шрамов на земле,

Вечным памятником ставших

Всем, погибшим на войне,

От беды всех нас спасавших.

 

***

Мы отдадим поклон земной

Могиле одинокой,

Что у дороги, в стороне,

В тени берёз высоких.
И пусть одна звезда на ней

Без имени и даты;

Лежат здесь славные сыны,

Российские солдаты.

 

Им приходилось отступать,

И с боем возвращаться,

Их вслед крестила трижды мать,

Не захотев прощаться.

 

И косы плачущих берёз

На холмик тот ложатся,

Мать ждёт сынов – они должны

Все к дому возвращаться.

 

Застонет вьюга над холмом,

Заплачут радужные грозы,

Оставив капли на земле :
То матерей святые слёзы

 

ТАТЬЯНА РЕПИНА

Я преклоняю пред тобой колено

И говорю «Спасибо!», ветеран.

За то, что защитил родную землю,

Спасая свою Родину от ран.

За наше прошлое и будущее лето,

За первый дождь и первый зимний снег,

За то, что не нарушил ты обета,

За то, что ты сражался, Человек.

За тот последний бой неравный,

За то, что шёл в атаку не страшась.

Успел ты подвиг совершить свой главный,

В сырую землю в августе ложась.

 

За знамя алое, которое в Берлине

Остановило жуткую войну.

Скажи теперь, скажи мне, это ты ли,

Вновь плачешь, стоя на сыром снегу?
Мы вспомним в этот День Победы

Всех тех, кто умер за свою страну

И скажем сотню раз «Спасибо, деды!»,

За  то, что живы, не
сдались врагу!

 

ИГОРЬ ЧЕМОДАНОВ

КРАСНЫЕ ТЮЛЬПАНЫ

От чего красный цвет у тюльпанов

Промокает от боли глаза?

От того, что в строю ветераны,

Кто не сделал ни шагу назад.

Кто гулял выпускной славный вечер,

Верил в будущее и не знал,

Что подул страшный западный ветер,

И фашист нашу землю топтал.

Брестской крепости помнят руины

Героический подвиг бойцов.

Первый выстрел… и взрыв первой мины…

Первый вопль… и смерти лицо…

Враг вступал не щадя, убивая,

Все сжигая деревья, дома,

И вставал наш народ на пути умирая:

«Всё, ни шагу назад, там Москва!».

Подмосковье в снегах утопает,

Словно с нами природа уже заодно,

Вот он первый отпор, и фашист отступает:

«Убегает! Вперёд же! Погоним его!».

Только враг был не прост, подготовлен, коварен,

Он собрал свои силы в громящий кулак,

И пошла эта битва – страшнее не знаем…

И в кольце уж горит подготовленный враг.

«Дальше, к западу, братья! Солдаты лихие»

Надо каждую пядь нашей русской земли

Возвратить в свои руки, а то, что погибло

Всё поднять, и сказать: «Мы с победой пришли!».

Дать свободу страдающему Ленинграду,

Руку помощи кинуть, она так нужна,

Разорвать, уничтожить ту вражью блокаду,

Что несчётные жизни с собой унесла.

Дальше, дальше! Вперёд же! С победой! На запад!

Вы свободны, и нету фашистов вокруг!

Выходите, не прячьтесь в сараях, все в хаты!

Вы свободны! Ах, как же всё радует слух.

Вот, проклятый Рейхстаг, ещё шаг и за нами

Будет то, что мы столько с собою несли.

И над ним уж алеет советское знамя,

Всё, Победа! Победа! Мы братцы смогли!

Но какою ценой это всё совершалось,

Помнит снег ярко-красный, что возле Москвы,

Помнит всё, что от Сталинграда осталось,

Помнят воины, павшие Курской дуги.

Помнит каждая капля у Чёрного моря,

Помнит Мурманск, заснежевший алую кровь,

Помнит Брестская крепость, что встретила горе,

Ленинград вечно помнит тот  голод и боль.

Вспомним мы тех героев, что жизнью своею

Вбили в вечную память свои имена,

Вспомним Зою, по снегу идём мы за нею,

Кошевой и Матросов, вас помнит страна!

Разве вспомнишь всех тысячи, нет, миллионы,

Все, кто в память навечно гранитом ушли,

А ещё их детей, никогда не рождённых,

Не узнавших, и не видавших войны…

От чего красный цвет у тюльпанов

Промокает до боли глаза?

От того, что пока жива память

Мы не ступим ни шагу назад.

***

Наш город в огненном кольце

Стоял в декабрьскую стужу,

А немец шёл вперёд к Москве,

Прорыв сквозь нас врагам был нужен.

Горели сотнями дома,

И люди страшно умирали,

Но бились наши земляки,

И город свой врагу не сдали.

Ведь знали жители тогда,

Что если б руки опустили,

Во всю страну пришла б беда,

Враги б столицу захватили.

Число тринадцать, может быть,

Не лучшее для суеверных,

Тринадцатого декабря

Был град освобождён одним из первых.

Не мало пусть Ефремов потерял

Своих бойцов на снеге ало-белом,

Но я хочу, чтоб каждый житель вспоминал

О страшном, горьком годе сорок первом.